Принятие данного кодекса к исполнению из призыва в призыв считалось обязательным и само собой разумеющимся, а несогласных либо подвергали коллективному морально-физическому насилию, либо объявляли изгоями и всячески пытались задавить большинством, дабы либо склонить на свою сторону, либо спровоцировать дезертирство (самовольное оставление части) или (побочный эффект) самоубийство или попытку самоубийства. Итак, 10 человек – за и 5 – против.
Таким образом, нас (изгоев, «уставных», «стукачей» – не «нормальных пацанов») стало всего 9, потому что кроме пятерых новобранцев в подразделении оказалось ещё четыре человека, которые в своё время не приняли тех самых как бы обязательных неписаных правил и жили не «как все». Ребята, с которыми мы неделю назад в учебке были в хороших, если не сказать больше, отношениях, теперь стали нашими злейшими врагами. Старослужащие настраивали их против нас, а те покорно исполняли всё, что им скажут.
Система взяла своё – людей не стало, остались только имена, которые впоследствии были заменены на клички, и позорным считалось, когда нас (повстанцев) называли по фамилиям!.. Это считалось позорным – твоё имя!.. Осознайте этот абсурд!.. Поначалу нам было нелегко. Физических расправ было мало, но психологическое давление было постоянным и чувствовалось хорошо. Командный состав и начальство формально выполняли свою работу по профилактике и выявлению неуставных взаимоотношений, но, по сути, не вмешивались в жизнь подразделения, и неуставные отношения процветали и совсем не были бичом российской армии!.. Наоборот, они были нормальным явлением, а любое отклонение было ненужным затруднением. Всё же мы держались вместе и готовили переворот!
Всё началось с того, что вскрылся факт вымогания денег, и на этой почве было возбуждено уголовное дело по ст. 335 ч. 1 УК РФ (неуставные взаимоотношения), и одному «перцу» из нашего подразделения дали 8 месяцев дисциплинарного батальона условно и «сослали» на корабль, где, как потом стало известно, он уже не был таким «перцем», каким считал себя. После этого эпизода начальство обратило пристальное внимание на нездоровую ситуацию в подразделении и стало активнее проводить воспитательную работу, однако круговая порука последователей дедовщины обеспечивала надёжное прикрытие.
Когда в подразделение через полгода привели очередных новобранцев, началась «вербовка»: мы рассказывали им о чувстве собственного достоинства, а наши «враги» – о прелестях жизни по годковщине. В результате очередной призыв поделился пополам – 4 на 4. При этом в запас уволились наиболее «идейные» негодяи. Однако уволился также и наш лидер и наставник – первый революционер и борец за справедливость в нашей части – Дениска (пусть его имя узнают все!).
Стало намного легче. Во-первых, в наши ряды прибыло подкрепление, а во-вторых, главные «авторитеты» разъехались по домам. Первый этап нашего стратегического плана – найти в следующем призыве своих людей – удался, и теперь мы почувствовали себя уверенней!
Война продолжалась: мы смеялись над тем, как послушно «шуршат» слуги бывших слуг, а они ненавидели нас и продолжали делать всякие пакости, так как они завидовали нашей свободе и, видимо, не могли на это спокойно смотреть…
Состоялся не один бой, прежде чем мы добились того, чтобы каждый мог подойти к любому умывальнику, сесть в столовой за любой стол или носить на головном уборе так называемого «краба», которого новичкам «не положено». По нескольким позициям мы добились упорядочивания.
В следующем призыве семь человек из 10 присоединилось к нашему революционному блоку, однако лишь трое из них оказались по-настоящему идеологически мощными союзниками, остальные были ненадёжны. Но с увольнением в запас очередной партии дембелей хватка «большинства» ослабла, а границы дозволенного и недозволенного (по кодексу «срока службы») стали размываться. На этом этапе переломными стали следующие моменты:
– одного из нашей команды (совместно с представителем неприятельского лагеря) направили в очередное учебное подразделение для подготовки новобранцев;
– одному из «врагов» в результате судебного разбирательства за кражу мобильного телефона было назначено наказание в виде одного года пребывания в дисциплинарном батальоне (и он убыл);
– три командирские должности с сержантскими погонами из пяти достались нашей стороне;
– обязанности дежурных по подразделению исполняло по очереди всего пять человек, двое из них – наши ребята.
К началу следующего этапа мы вышли с абсолютным идеологическим и психологическим превосходством при равных командно-организационных возможностях. Тенденция перехода власти в наши руки стала очевидна, и поэтому многие стали занимать нейтральную позицию. Климат в подразделении становился теплее, негативные традиции отходили в прошлое.
На следующем этапе все пять вакансий на должность дежурных по роте были у нас. Кроме этого у нас была «баталерка» (кладовая личных вещей солдат и сержантов, должность «баталера» считается престижной и приближенной к начальству).
Командиров отделения осталось всего двое, и это были тоже мы. А когда в подразделении поставили видеокамеры, то возможность возникновения неуставных взаимоотношений была практически сведена к нулю, тем более что мы уже полностью контролировали ситуацию – все ресурсы и авторитет были в наших руках. Годковщина стала теперь всего лишь объектом для шуток и пародий, её в подразделении фактически уже не было.
Со следующей учебной роты к нам в часть взяли всего лишь пять человек – всех с высшим образованием. «Вербовки» уже не было, потому что не было неуставных взаимоотношений, ребятам достались только захватывающие истории о былых временах и спокойная достойная служба.
Мы праздновали победу, оглядываясь назад и вспоминая свои сражения. Часто было тяжело, иногда – страшно, но всё время – весело! В этой своеобразной войне мы стали друг другу Братья. У нас было Общее Дело, и мы довели его до конца – искоренили дедовщину в своей части и оставили последователей. Теперь мы по праву гордимся этой Победой – своей
маленькой революциейГлава 4 Наши путешествуют
Баранов Антон
Начальнику поезда № 145
от пассажира вагона № 17 (место 18)
Баранова А. В.,
проезжавшего маршрутом
Санкт-Петербург – Москва в период
с 15.20 до 22.59 11 апреля 2012 года
заявление
Прошу Вас разобраться по факту прилюдно происходящей консумации во вверенном Вам поезде вообще и причинённого мне морального и материального ущерба во время поездки в частности.
Суть в следующем. После того, как все вещи были разложены по своим местам, поезд тронулся ровно в 15.20 и проводник моего вагона Садырина В. В. (чей высокий профессионализм и вежливое отношение к пассажирам хочется отметить искренними словами благодарности) проверила билеты всех пассажиров и выдала постельное бельё, из заднего прохода вагона показалась странного вида пышнотелая гражданка с растрёпанными волосами и неприлично короткой юбке, из-под ремня которой на пряжку вульгарно вываливался живот. Истошно выкрикивая фразу: «Покупайте беляши!», она целеустремлённо приближалась к месту моего проезда. Затем требовательным тоном она приказала мне приобрести за наличный расчёт пироги и беляши с подноса, который находился у неё в руках, и, получив вежливый отказ, с силой ударила меня подносом по лицу, в результате чего пострадала моя нижняя челюсть и губа начала кровоточить. При этом часть пирогов и беляшей рассыпалась на откидной столик, находящийся рядом с местом моего проезда.
Увидев это, мужчина, ехавший на соседнем месте, сразу решил приобрести у неадекватной гражданки пирог, чтобы избежать проблем, связанных с её странным поведением. Поставив поднос на стол среди её рассыпанных пирогов и моих находящихся там фруктов, гражданка взяла деньги у мужчины и стала собирать пироги со стола обратно на свой поднос. Одновременно она отвлекала моё внимание неприличными телодвижениями и фразами сомнительного содержания, в результате чего я не сумел убедить её не забирать со стола два килограмма свежайших азербайджанских груш, принадлежащих мне.
Собрав со стола свои пироги и мои груши, гражданка, нагло глядя мне в глаза (что лично я расцениваю как неизвестный мне вид гипноза), пригрозила ударить меня подносом ещё раз, если я буду продолжать словесно протестовать, и удалилась в передний проход вагона с той же целью. Возвращаясь в обратном направлении, данная гражданка с сарказмом и издёвкой высказала мне несколько невразумительных фраз, из которых я понял, что она забирает у меня мои груши для себя и своей подруги, совместно с которой она собирается заниматься интимной близостью с использованием двух килограммов моих фруктов неизвестным мне способом, так как эта часть её высказываний была мне непонятна, а также добавила, что в этот момент они обе будут меня вспоминать, после чего скрылась в заднем проходе вагона.
